Иду.

[Зоя]

Василиса, да, Габа-чай он волшебный)

вполне может составить компанию для чудесного вечера.


С болезнями - у меня волнами, я то "парюсь" и страдаю ипохондрией, то вовсю работаю.

Вот сейчас уехала на Алтай в командировку, тут некогда думать о болезнях, питаюсь по диете, и это все.

Никаких мыслей)) Все сухо по-деловому.

Еда, травы, пробиотики.

А голова занята работой на 300%

[Зоя]

Сложный июнь. Ситуации непростого многокомпонентного выбора, соблазны.

Сквозь все дни - делаю гимнастику и прислушиваюсь к сердцу.

Только сердце выведет на верный путь.

[Зоя]

Ищу балансы, ищу верные шаги.

Есть первый порыв действовать, но взвесив и вглядевшись иногда оказывается важно понять - откуда этот порыв, почему меня тянет здесь что-то сделать?

Иногда лучше не делать.

Пойду еще подышу.

Н7 в последние дни мой неизменный спутник.

Думала про себя, что мне нужна тишина и уединение, а жизнь сейчас вытаскивает в людное место - и, кажется, нужно соглашаться. Прислушаюсь еще.

[Зоя]

Разговаривала сейчас с мужчиной, который мне симпатичен. И - быстро вышла из общения (он подвез меня до дома), поднялась бегом по лестнице, залетела в комнату.. и нахлынули слезы.

Почему?

Вытянула комплекс.

Сделала. Старалась направлять внимание в сердце, просила ясности и спокойствия, чистоты и мудрости.

Сейчас (после комплекса) вроде улеглось немного.

Пойду еще раз сделаю.

[Зоя]

Внезапно обнаружила после нескольких дней практики, что у меня опущена голова и закрыта, свернута грудная клетка.

Когда стала много гимнастить (по 7 упражнений каждый день), стало очевидно

В каждом упражнении  - раскрываю.

[Зоя]

Сижу, ем в непривычно выстроенной прямой позе. Еды хочется меньше)))

И вообще по- другому воспринимается все.. Печатаю, поставив ноут на подставку))

Другие балансы в теле.

[Зоя]

Вернулась в Новосибирск на пару дней.. Был миллион планов, Но внезапно - тишина и безмолвие.

Макушка лета. Солнцестояние. Полнолуние.

Какое-то очень особое время.

И придавило меня к дому, для чего-то.

Не пошла в сотню мест, сижу. Слушаю.

Гимнастю - как в первый раз снова. Спина деревянная.

При этом - чувство - что с Алтая я буквально сбежала - для этого - прожить солнцестояние в тишине.
Не натворить в полнолуние чего-то "сломя голову"

Нашла комус. Очень мне на Алтае не хватало комуса.

Отыскала. Возьму с собой.

[Зоя]

Все время возвращаюсь мыслями к тому, что во мне всколыхнулось на днях при общении с малознакомым мужчиной..

Это что-то, важное для меня. Что-то, что меня тревожит.

и это, конечно, уже было в моей жизни - оно из прошлого.

Какое-то сильное напряжение, и кажется заархивированна сильная боль..

По-хорошему, наверное с этим надо к телеснику. Но я всего на пару дней здесь, потом снова Алтай..

доверюсь миру, пусть он управит как лучше.

[Зоя]

Читаю Вертинского. Глыба. Эпоха. началось все с репоста в соцсети, проглотила "Дорогой длинной" за вечер..

Однажды ко мне в купе (вагоны были уже забиты до отказа) положили раненого полковника. Старший военный врач, командовавший погрузкой, сказал мне:

— Возьмите его. Я не хочу, чтобы он умер у меня на пункте. А вам все равно. Дальше Пскова он не дотянет. Сбросьте его по дороге.

— А что у него?

— Пуля около сердца. Не смогли вынуть— инструментов нет. Ясно? Он так или иначе умрет. Возьмите. А там— сбросите...

Не понравилось мне все это: как так — сбросить? Почему умрет? Как же так? Это же человеческая жизнь. И вот, едва поезд тронулся, я положил полковника на перевязочный стол.

Наш единственный поездной врач Зайдис покрутил головой: ранение было замысловатое. Пуля, по-видимому, была на излете, вошла в верхнюю часть живота и, проделав ход к сердцу и не дойдя до него, остановилась. Входное отверстие— не больше замочной скважины, крови почти нет. Зайдис пощупал пульс, послушал дыхание, смазал запекшуюся ранку йодом и, еще раз покачав головой, велел наложить бинты.

— Как это? — вскинулся я.
— А так. Вынуть пулю мы не сумеем. Операции в поезде запрещены. И потом — я не хирург. Спасти полковника можно только в госпитале. Но до ближайшего мы доедем только завтра к вечеру. А до завтра он не доживет.

Зайдис вымыл руки и ушел из купе. А я смотрел на полковника и мучительно думал: что делать? И тут я вспомнил, что однажды меня посылали в Москву за инструментами. В магазине хирургических инструментов «Швабе» я взял все, что мне поручили купить, и вдобавок приобрел длинные тонкие щипцы, корнцанги. В списке их не было, но они мне понравились своим «декадентским» видом.

Они были не только длинными, но и кривыми и заканчивались двумя поперечными иголочками.
Помню, когда я выложил купленный инструмент перед начальником поезда Никитой Толстым, увидев корнцанги, он спросил:
— А это зачем? Вот запишу на твой личный счет — будешь платить. Чтобы не своевольничал.

И вот теперь я вспомнил об этих «декадентских» щипцах. Была не была! Разбудив санитара Гасова (он до войны был мороженщиком), велел ему зажечь автоклав. Нашел корнцанги, прокипятил, положил в спирт, вернулся в купе. Гасов помогал мне. Было часа три ночи. Полковник был без сознания. Я разрезал повязку и стал осторожно вводить щипцы в ранку.

Через какое-то время почувствовал, что концы щипцов наткнулись на какое-то препятствие. Пуля? Вагон трясло, меня шатало, но я уже научился работать одними кистями рук, ни на что не опираясь. Сердце колотилось, как бешеное. Захватив «препятствие», я стал медленно вытягивать щипцы из тела полковника. Наконец вынул: пуля! Кто-то тронул меня за плечо. Я обернулся. За моей спиной стоял Зайдис. Он был белый как мел:

— За такие штучки отдают под военно-полевой суд,— сказал он дрожащим голосом.

Промыв рану, заложив в нее марлевую «турунду» и перебинтовав, я впрыснул полковнику камфару. К утру он пришел в себя. В Пскове мы его не сдали. Довезли до Москвы. Я был счастлив, как никогда в жизни! В поезде была книга, в которую записывалась каждая перевязка. Я работал только на тяжелых. Легкие делали сестры. Когда я закончил свою службу на поезде, на моем счету было тридцать пять тысяч перевязок!
_____________________________________________

— Кто этот Брат Пьеро? — спросил Господь Бог, когда ему докладывали о делах человеческих.

— Да так... актер какой-то,— ответил дежурный ангел.— Бывший кокаинист.

Господь задумался.

— А настоящая как фамилия?
— Вертинский.
— Ну, раз он актер и тридцать пять тысяч перевязок сделал, помножьте все это на миллион и верните ему в аплодисментах.

С тех пор мне стали много аплодировать. И с тех пор я все боюсь, что уже исчерпал эти запасы аплодисментов или что они уже на исходе. Шутки шутками, но работал я в самом деле как зверь...

Александр Вертинский, "Дорогой длинною"

[Зоя]

Удивительное дело, этот Алтай..

С одной стороны - ничего не успеваем, сроки горят

С другой стороны - открытое сердце и глубокое доверие миру и тому, как все складывается

"Как получилось - так и хотели"

вот она формула спокойствия.

[Зоя]

Много чего проходит, но все проваривается и сгорает, так что и написать нечего..

Концентрация событий во много раз выше, и время "густое"

[Зоя]

А еще - очень много времени вне интернета,  инет слабо доступен, а уж комп/ноут еще реже.

Поэтому все дела "связи" копятся и пишешь только самое необходимое..

[Зоя]

Осознание такое.

Бывает, близкий человек как-то нарушает наши границы, и делает больно.

И можно просто отстраниться, увеличить расстояние, свернуть с ним общение.

Тогда прежней близости больше не будет.

А если нарушение чувствительное,  но восстановимое
Если человек важен, и близость хочется восстановить

Нужно ПРОГОВОРИТЬ, что  ее нарушило

"смотри, вот ЗДЕСЬ и ЗДЕСЬ - ты перешел мои границы, мне больно"

как правило, это делается не предумышленно, и человек не сознает, что причиняет боль.

Можно дать ему шанс - встретиться с этим фактом, что он сделал больно
Раскаяться

И как-то принести извинения? Возместить ущерб. Восстановить баланс.

[Зоя]

Я думаю, для души это важный опыт - осознать, что ты причинил кому-то боль.

Встретиться с этим фактом. Пережить.

Признать, что никакие извинения и компенсации - не отменят сам факт ущерба.

Принять при этом и свое несовершенство.

[Зоя]

Перегруз сегодня.

И вроде дел не так много сделала, но, видимо, все они энергоемкие.

Вот сейчас оставила дел на вечер - а смотрю, и понимаю, что с души воротит. Не лезут дела.

Пойду лучше Солженицына почитаю и спать лягу.

Утро вчера мудренее.

Хотя, эти дела - "вечерние", утром или днем я их вряд ли смогу сделать.

Но тем не менее - не лезет. Это как 5 литров воды в трехлитрову пытаться налить...

Не влезат.