Про тундру. посвящается Маше) с продолжением)))
Мне повезло. В моей жизни было довольно много ситуаций, когда менялась моя картина мира. Целиком. Вот еще совсем недавно я четко видела реальность, как то определяла свое место в ней, знала как все работает, могла оценивать и планировать. А мир - раз – и оказывался другим. Не интересуясь, что я по этому поводу думаю.
Всегда это происходило поперек моих планов. Иногда – болезненно, иногда – скорее забавно, как прививка, наверное. Самые позитивные трансформации происходили или в путешествии, или в каком-то обучении, творчестве. Как будто высшие силы за мной наблюдают, и если я готова двигаться, развиваться добровольно, то и хорошо. А только успокоилась – сюрприз. Такой, чтоб пришлось выбирать, быть или не быть. И «какие сны».
Теперь я сознательно ищу важный и раздвигающий границы опыт. Раньше – и не знала, что так можно.
Но большой мир сам меня находил. Выдергивал из понятного. И именно благодаря этим случаям и переживаниям я сейчас там, где я есть.
Помню, как много лет назад, я впервые близко познакомилась с людьми, живущими не в городе, как я, а в природных, так сказать условиях. В тундре. И как я впервые поняла, что знание мирового искусства – не единственный способ стать высококультурным человеком. Что сознание может быть разным.
Например. Традиционный оленевод часто не знает, сколько у него оленей. Не может посчитать. Не привычно это ему. И не нужно. Зато, если один из них пропадет – он точно скажет, которого нет. Нет оленя с белым пятном на боку. Из сотен видит. Как это?
Прямое восприятие. Не абстрактное. Живое.
Для меня когда-то это было открытием...
Тогда я еще работала на телевидении, в программе «Взгляд». И много путешествовала по России. В команде я считалась специалистом по «большим человеческим историям». Я и правда чувствовала шекспировские и прочие поэтические сюжеты, находила их в самых разных обстоятельствах. К оленеводам мы отправились за историей Ромео и Джульетты. «Чума на оба ваших чума». Он – коми, она – хант, им родители запрещали жениться из-за каких-то своих разногласий межнациональных. Но влюбленным запреты эти оказались не страшны, они отправились в тундру со своими оленями, палка в землю, на ней шкуры – вот и семейный очаг... Год с ними никто не разговаривал – а потом утряслось. И через два полярных дня и три ночи у них уже было два сына. Такая вот нехитрая пьеса. Романитка! Я тогда любила такое – концепты типа «Шекспир жив», и сюжет этот вначале придумала а потом уже нашла в реальности. Просто догадалась, что такое могло бы происходить, и в оленеводческом совхозе нашла «подходящих» героев.
В командировку я оделась как к себе на дачу. Туфли без каблука и удобные брюки. Горожанка.
Помню, как посмотрел на меня вездеходчик, на машине которого мы должны были ехать «в бригаду». «Это вы так в тундру собрались? Ясно...Зин, найди им ватные штаны, телогрейку, на ноги что то...Ну и переодеться...» «Да мы не на долго, на три дня». «Да? Вот поляки перед вами на неделю в тундру собирались. За рыбой. Вернулись через два месяца». Я думала –шутят. Оказалось - обычное дело. Мы с оператором Костей Кряковым в результате месяц с небольшим у оленеводов пробыли тогда. И никто нас особенно то не искал. Разве ж это событие – ну потерялась в тундре какая то съемочная группа, всего то месяц прошел, чего шуметь, вернутся еще. Другая реальность! И время там другое. И мобильные средства связи не работают, и такси заказать нельзя, и электричества нет. И дорог. Сопки, каждая травка – своего цвета, вода под ногами хлюпает, чистая, над головой - низкие облака, вокруг - озера, олени, медведи... Чистота.
В вездеходе, помню, я с удивлением обнаружила, как обманчивы наши чувственные реакции, и как они нам подсказывают путь туда, где лучше. Первые несколько часов дороги мы с Костей были уверены, что ехать мы можем только на крыше машины, внутри – жутко укачивает (дороги, напоминаю, по тундре нет, вездеход прыгает по кочкам), пахнет маслом и невозможно дышать. Часа через 4 на горизонте показалась туча. Но и тут мы отказались прятаться внутрь вездехода. Там ведь невозможно. Но когда через минуту «дождика» наши телогрейки промокли до нижнего белья – все инстинкты изменились полностью. Запах в кабине вездехода чудесным образом пропал, и теперь по команде «туча» - мы легко туда спускались и ехали в полном удовольствии. А прошел дождь – и снова маслом пахнет. Человек – забавная конструкция... Да, по дождикам этим до бригады мы ехали двое суток. Водитель вездехода Саня – просто супергерой, из железа сделанный. Внимание от него требуется полное, одна ошибка – и все застрянут, надолго, попасть в «плавун» - это может быть очень серьезно. И что? Вертолет? Как? В общем – лучше об этом не думать и полагаться на Саню. Не впервой. Вывезет.
В бригаду мы приехали поздно. Пастухи нам налили чай, дали меховые одеяла... «А у нас тут медведи повадились, оленей уносят, а мы сделать ничего не можем, медведей то пять, а патронов у нас только четыре...» Вездеход нас оставил и отправился дальше – в другую бригаду, за олениной, пообещав забрать на обратной дороге. Предполагалось, что он приедет через пару дней. Но – не судьба. Саня нас не забыл. Но в переделку той поездкой он все же угодил, еле выбрался, и вернулся за нами как раз через месяц...
Утром нас разбудил веселый хант – «Эй, чукча-фильм, пошли рыбу снимать!» «Костя, это тебя. Ты - оператор. Синимай рыбу, пожалуйста». Я еле шевелилась после вездеходной прогулки. Костя поднялся и пошел «на съемку». Вернулся он бодрый и довольный. Оказалось, что «снимать рыбу», значит из сетей ее вытаскивать. То есть на рыбалку его позвали. К озеру. «Идем, а пастух наш говорит – вот, приеду в Воркуту, сестре расскажу, как с телевидением рыбу снимал. А я ему – вот вернусь в Москву, тоже буду жене рассказывать. Все довольны. Но ты не расслабляйся. Мы сейчас чум снимать будем. Пора стоянку менять». И это оказалось правдой. Суровой, я бы сказала.
Когда олени съедают траву вокруг чумов, оленеводы собираются и передвигаются на новое место. Это называется «касланка». Каслают они к другому озеру, чтобы были вода и рыба. Иногда это далеко. По моим ощущеним – так даже очень.
Целый день происходят сборы. Вещи укладывают на доски – нарты. Упряжек много. Олени, оказывается, совсем не сильные. Они как телята. И тащить поклажу им трудно. Надрываются. Поэтому хозяева стараются разделить все на много частей, чтобы полегче было. Сама касланка начинается уже ночью. Впрочем, это – северное лето, так что ночи – белые. Идти приходится по мокрой мягкой тундре. По болоту почти. Всю ночь.
Когда у меня застывали ноги, руки, зубы, все – я пыталась идти пешком. Это непросто – по мягкой земле. Мы привыкли ходить по твердому. А вот оленеводы – наоборот, им по асфальту ходить невозможно, ноги болят. А по тундре они могут сутками идти. В один из дней, которые мы жили в тундре, утром в нашем чуме появился новый человек. Брат Ларисы – нашей Джульетты. Но это не значило, что приехал вездеход. Он просто пришел в гости. «Окуда ты?» - «Из Воркуты» - «Пешком?» - «Пешком». «Сколько же ты шел?» -«Шесть дней». И вот после этого он просто посидел с нами, почти не разговаривая. Попил чаю. И пошел обратно. Соскучился, понимаете ли, вот и захотел с сестрой повидаться... Повидался и пошел к себе. Это совершенно там нормальное явление. Нам рассказывали ханты про какого-то пастуха, который решил не останавливаться, а пошел пешком дальше – мир смотреть. Шел-шел. Дошел до границы, кажется с Польшей. Там его развернули и он вернулся домой. Много месяцев ходил. Думаю, не сказки. Могло такое быть, вполне. Здесь – да.
Иногда караван останавливался. В один из таких привалов ко мне подошел Костя. «Знаешь, я тут думаю. Вот пока мы тут каслаем, два оленя умерли. А мы живы». «Да, Костя. А у меня во вторых штанах снизу, в третьих сверху, пропуск в Останкино лежит». Нам было смешно от этого. И так мы себя чувствовали далеко – ото всего, к чему мы приспособлены и привыкли. Ото всего, чем можно управлять, о чем головой думать и решать. Давить, настаивать... Пока не дойдем до озера – остановиться не можем. Устали, не устали... Можно ныть, можно молчать. Манипуляции бесполезны. Наши желания ничего не меняют. Все естественно. Просто жизнь.
