Мои трудности в общении, ощущение себя всегда и везде не к месту, не от мира сего, это от отца. Он такой-же по жизни. И дружба в формате 2+1, мама рассказывала, что у него так же всегда было. Вообще про отца. В детстве я его периодически ненавидела. А в те периоды, когда не ненавидела, тогда просто хотела, чтобы его было поменьше в нашей жизни. Он всегда выбирал себе работу по принципу «Гав! А мне больше и не надо», а также чтобы поменьше работать, побольше отдыхать. Его любимые графики это сутки через трое, два через два, а самый любимый был в рефрижераторном депо, там он ездил в командировки условно на 60 суток, затем шли выходные 1 к 1,5, то есть 90 суток он был дома. Вроде бы хорошие графики, многие были бы очень рады проводить с папой столько времени. Но мы с нашем папой столько времени проводить не хотели. Такой режим работы он выбирал, чтобы было много свободного времени для чтения. Работа выбиралась тоже такая, чтобы не мешала чтению. Чтобы бОльшую часть рабочего времени не надо было ничего делать. Он все время читал книжки. Всегда. На работе, дома. Художественную литературу. Надо понимать, что за работу, на которой почти не надо ничего делать, почти ничего и не платят. Такой зарплаты в принципе хватило бы одному человеку без особых запросов, но вот содержать семью с двумя детьми на эти деньги весьма проблематично. К тому же часть этих денег тратилась, опять же, на книжки.
Почему же так невыносимо с ним находиться в квартире? Он очень чувствителен к звукам, все ему всегда мешает. Читать мешает. Когда были маленькие – топот, визги. Но ведь это же нормально! Здоровые дети не могут не шуметь! Потом подросли. Очень хотелось магнитофон, но не покупали – денег никогда не было. В одно лето я подрабатывала в фирме моего дедушки диспетчером на дому. Заработала какие-то небольшие деньги, на которые купила таки самый дешевый маленький однокассетник, который периодически жевал пленку и плохо ловил радиостанции, но стал для меня отдушиной. Так иего я не могла слушать нормально. Я сидела у себя в комнате, слушала радио на самой низкой громкости, почти не различая слов песен, и отец из-за двери мне орал сделать потише, ибо ему мешает. Телевизор включать было запрещено – мешает же . это особенно сильно доставало маму, ей без телевизора было скучно вязать.
Его воспитание сводилось к одергиванию: не пищи, не визжи, что ты блеешь, как овца, что скрючилась цифрой 2, не чавкай, говори громче, что стонешь как умирающий лебедь.
Находиться дома не хотелось совсем. Бежать было особо некуда. Мы с сестрой четко следили за его графиком, просто дождаться не могли его смены.
Плюсом ко всему было тотальное безденежье. До перестройки все жили примерно одинаково и тогда не так сильно это ощущалось. Потом наступили лихие 90-е, все крутились как могли, а отец лег лапками кверху. Тогда очень четко чувствовалось расслоение. Среди моих знакомых не было олигархов, таких вот прям откровенно богатых людей, но я всегда ощущала себя нищенкой.
